|
| на главную back |
|
Зимой 1943 года в Овруче была уничтожена группа высших офицеров гитлеровской армии.
Информация о тех событиях взята из статьи Сергея Маслова "Судьба особого назначения", газета "Трибуна", Москва, 20.12.2002г. "Свистят они, как пули, у виска - мгновения, мгновения..." Красивая песня. Только, думаю, не про разведчиков она. Она про любимого мной Штирлица, которомув его напряженной, исполненной драматизма экранной жизни просто не было времени (да, честно говоря, и повода) задуматься над тем, что у виска - как пули - могут свистеть... только пули. И в каком ухе звенели у него те мгновения? ...Чекисту, профессиональному разведчику и диверсанту Алексею Николаевичу Ботяну немецкая пуля, как скальпель, рассекла кожу на виске, даже не задев при этом костные ткани. Счастливчик. Смерть лишь погладила его по голове (шрам до сих пор об этом напоминает) и прошла мимо. Я, кажется, только сейчас из беседы с Ботяном понял, что это такое: оказаться на волосок от смерти. А она не раз и не два заглядывала ему в глаза, являясь все в новых и новых обличьях. Это она, смерть, - в образе воевавшего за Гитлера мадьяра с лицом, перекошенным в тот миг от злобы, - однажды взяла под уздцы его коня, силясь дотянуться до всадника. Сидеть бы этому мадьяру где-нибудь на родных европейских задворках, есть гуляш и пить токайское. Не захотел и вот свинца нахлебался. (А.Ботян:"Стрелял я всегда очень быстро - реакция была взрывная. И точно"). Падали под Ботяном замертво лошади. При обстрелах чуть ли не под ноги ему валились мины. А он - как заговоренный. Если он родился в рубашке, то сорочка эта должна была походить на современный бронежилет. Ему ведь даже "повезло" сходить в разведку вдвоем с предателем. И он до сих пор не понимает, как остался жив. Вышли они тогда с напарником на деревенскую околицу. И вдруг заметили: в селе немцы. Залегли. Переждали. И потихоньку отползли в лес, в отряд вернулись. А ночью тот, второй, ушел к гитлеровцам... Алексей Николаевич разводит руками: "А ведь, казалось бы, чего проще - пришил бы меня еще там, в деревне. Моментов-то у него была уйма. И вышел бы к немцам не просто с поднятыми руками, но и с прямым доказательством своей преданности. Ну да ладно. Я жив-здоров, и это главное". Прав, конечно, Алексей Николаевич. Его "жив-здоров" - это высшая награда за все пережитое и свершенное. Но ее даровала ему Судьба. А что же Страна? Нет, нагрудный "иконостас" из орденов и медалей у него красивый. Два боевых ордена Красного Знамени, орден Трудового Красного Знамени, орден Отечественной войны 1 степени, высшие польские и чехословацкие боевые награды. Именно сегодня нелишне было бы напомнить, что заслуги Алексея Николаевича Ботяна перед Отечеством отмечены знаком "Почетный сотрудник госбезопасности" - той госбезопасности,85-летие которой чекисты отмечают нынче. Я уже не говорю о медалях. Список, как говорится, можно продолжить. Но вот достойного Героя начала у этого списка, увы, нет. Я не оговорился. Я ведь совершенно случайно, еще до встречи с Алексеем Николаевичем, узнал, что он в 43-м представлялся к геройскому званию. А уже во время беседы выяснилось, что представлялся он к Звезде Героя дважды. Во второй раз - уже в 1965 году. И в том, и в другом случае - за один и тот же, как говорят не терпящие патетики в общении между собой военные и разведчики, эпизод. На общепринятом русском языке такие эпизоды вообще-то приличествует называть подвигами. ...Январской ночью 1943 года три советские разведывательно-диверсионные группы (в одну из которых и был включен рядовой Ботян) перешли линию фронта под Старой Руссой Новгородской области, чтобы в конечном счете согласно планам командования выйти в один и тот же заданный район. Это указание Центра было выполнено безукоризненно. Через Псковщину, всю Белоруссию три десятка, как сказали бы сегодня, коммандос бесшумно, без потерь - как тени - прошли на юг до самой Украины. И вот здесь-то они имели уже полное право обнаружить себя - причем так,чтобы немцы восприняли это как гром среди ясного неба. А. Ботян: "На стыке Киевской, Житомирской и Гомельской областей, в Мухоедовских лесах, нам надлежало организовать базу. Порыли землянки (русский язык на родной для Ботяна белорусский лад придает его речи какой-то особый, трогательный колорит. - С.М.), поставили баню, организовали медпункт. И, едва обжившись, стали направлять группы по всем южным направлениям. Не то что до Киева - до Винницы доходили. Вскоре Центр отдал команду все три группы объединить под началом самого опытного из всех нас - Виктора Александровича Карасева. А тот назначил меня помощником начальника штаба отряда". Карасев уже в первые недели после заброски в тыл смекнул, приглядевшись к Ботяну: рядовой-то рядовой, да незаурядный. Мыслит неординарно. Такой при планировании операций незаменим. Но не усидел Алексей Ботян в штабистах. Заводной, рисковый, азартный сорви-голова рвался в бой. И Карасев, оставив его в прежней должности, сказал: "Давай". ...Он возвращался уже со второй своей успешной операции, когда его с товарищами застиг рассвет. До леса далеко. Кругом лысая степь. А человек - как прыщ на этой лысине - многим глаза мозолит. В этой ситуации разведчику следует где-то схорониться. А. Ботян: "Переночевать" в светлое время суток - это у нас называлось дневкой. В таких случаях нас часто укрывали люди из агентуры, широкую сеть которой мы создали за короткое время. Но в тот раз, в деревне Черниговка, мы заглянули в дом совершенно незнакомого человека. Хозяин, украинец, оказался бывшим старшиной Красной Армии. По несуразной логике войны и не по своей воле вдруг очутился однажды один-одинешенек посреди уже занятой немецкими войсками территории. В плену не был. Надо сказать, что немцы украинцев не особенно-то трогали, отпускали. Вот и вернулся этот Гриша - Григорий Васильевич Дьяченко - домой к жене. И жил себе... Но он отличным мужиком оказался. Порядочным человеком. Нашим. Советским. Он мне многое порассказывал: что, где и как, потом и говорит: а знаешь, у меня ведь дальний родственник работает у немцев, в Овруче, в гебитскомиссариате. И они ему доверяют. Надо сказать, что Овруч - городишко сам по себе небольшой. Райцентр в Житомирской области. Но немцы его статус, исходя из военных соображений, для себя приподняли. "Гебит" по-немецки означает "область". И охватывала она в то время Житомирщину, часть Киевской области и даже кусочек белорусской земли покрывала. И в Овруче, в комиссариате, была сосредоточена вся немецкая администрация этого обширного района. Располагалась она в казармах, еще в довоенные годы прозванных Буденновскими. Кругом охранение по всем правилам выставлено. Колючая проволока. Не подберешься. И гранатами не закидаешь. И кавалерийским наскоком не возьмешь (было у нас уже к тому времени в составе все время пополнявшегося разными путями разведывательно-диверсионного отряда особое подразделение - конный эскадрон численностью под сотню человек). Ну, в общем, я мигом к Карасеву. Докладываю: установлен контакт. Тот: давай разрабатывай! И захожу я опять к Грише (он почти ровесником мне был), объясняю: нужно, мол, повидаться с твоим родственником. Только как? А он: запросто. Сядем и поедем. У меня в округе все полицаи знакомые. Я им скажу, что и ты мой родственник. Только он сперва переодел меня. Нашел мне Григорий какую-то куртку, штаны другие дал. Надел я белую длинную рубашку, в каких местные ходили, подпоясался чем-то вроде кушака. А в кармане две гранаты. За поясом сбоку - парабеллум. (Я, если честно, предпочитал этот пистолет другим. У него вся тяжесть - в рукоятке.Оттого легко целиться. Правда, был у него один существенный недостаток: стреляные гильзы не всегда выбрасывал. В критический момент мог заклинить. "ТТ" был надежным и мощным оружием. Но тяжелым. И это отражалось на меткости стрельбы. А для меня важнее всего было не промахнуться). Поехали. Родственник - я и сейчас помню, что звали его Яков Захарович Каплюк - работал в комиссариате кем-то вроде завхоза. На сотрудничество согласился не сразу. И человека можно было понять: все-таки семья, малые дети - двое. Он хотел быть уверенным в том, что после осуществления диверсионной акции при его участии он и его домочадцы окажутся в безопасности. Я не мог не взять на себя ответственность и дал гарантии. Каплюку мы передали около 140 килограммов взрывчатки. Научили, как подсоединить провода взрывателя к часовому механизму, которым, кстати, был обычный будильник. Взрывчатку проносила в здание комиссариата жена Каплюка Мария, по частям, разумеется. На руках запеленатый младенец, а под ним, на локтевом изгибе, корзинка болтается. Вроде мужу еду несет, а под нехитрой снедью - тротил. Страшно мы переживали все: ведь в любую минуту могла "сгореть". Яков Каплюк складировал взрывчатку в подвале, тщательно маскируя и распределяя по точкам, которые мы ему подсказали, чтобы взрыв произвел как можно более разрушительный эффект. Оставалось только дождаться подходящего момента. И он не заставил себя ждать. В Овруч из Берлина прибыла спецгруппа для планирования карательных акций с целью ликвидации партизанского движения в крае. И вот когда в заминированном здании шло секретное совещание по этому вопросу, раздался взрыв. Мы с товарищами наблюдали за этим светопреставлением с городской окраины. Вместе с нами в полном сборе была семья Каплюка. Мы сдержали перед ними свое слово. |
|
chichirko design © 2000 |
